Константин СвитневЖенский вечер на «Пятом»: Мама напрокат. Суррогатное материнство
Петербург — Пятый канал
Представитель: Свитнев К.Н.
Ведущий (Александр Строев): Все-таки, кто из них мать? Та, которая родила или та, которая воспитала?
Ведущая (Наталья Антонова): Трудно сказать, зато ясно, кто отец.
Ведущая: Стать мамой стремится каждая женщина, но для одних этот путь прост, а другие пробираются по нему сквозь тернии.
Ведущий: Тема нашей программы «Мама напрокат. Суррогатное материнство». И я хочу представить гостей и экспертов в нашей студии. Профессор, врач Марина Власова. Астропсихолог Лариса Андреева. Актриса Анастасия Мельникова. Президент Российской Ассоциации Репродукции человека Владислав Корсак. Эксперт Европейского общества репродукции и эмбриологии человека, юрист Константин Свитнев. Наша героиня, мать троих детей решила заработать деньги для своей большой семьи в качестве суррогатной мамы. Гонораром ей стало подорванное здоровье. Встречайте, Любовь.
Ведущая: Здравствуйте, Люба. Скажите, как Вам вообще пришла в голову мысль стать суррогатной мамой?
Любовь: Моей семье негде жить. Мы 16 лет живем на съемных квартирах. И я решила, что таким образом помогу мужу быстро заработать на свое жилье.
Ведущая: А как Вы выбрали этот экзотический на сегодняшний день способ заработка?
Любовь: Я через телевидение узнала об этом. Пошла в интернет-кафе, дала объявление: «Своих трое детей, помогу родить Вам».
Ведущая: А Вы советовались с мужем?
Любовь: Конечно, я намекнула ему. Реакция была отрицательная. Он запретил мне даже думать об этом.
Ведущая: И каким образом вы пришли к согласию?
Любовь: Я просто его поставила перед фактом, когда уже нашла биологических родителей.
Ведущий: Ваш муж Василий находится в студии.
Василий: Я был в шоке, но именно в тот момент наши хозяева попросили нас съехать. Я понял свою несостоятельность, у меня просто опустились руки и я дал согласие. Не думая, к чему это все приведет.
Ведущая: Люба, Вы нашли заказчиков в другом городе. Вы сами к ним приехали или они к Вам?
Любовь: Они ко мне приехали. Договор не составлялся. Мне сказали, что договор не имеет никакой силы, что в России суррогатное материнство за деньги запрещено и поэтому лучше не составлять договор. Забеременеть получилось с первого раза. Эмбриончик вырос до 10 миллиметров, а потом случился какой-то сбой. У меня были сильные боли, получилась внематочная беременность. Я чуть не погибла. В клинике мне отфутболили, просто дали направление, и я поехала с этим направлением в больницу. Это было 12 апреля, День космонавтики. На меня посмотрели как на космонавтку.
Ведущая: А откуда они узнали, что Вы суррогатная мама?
Любовь: С ЭКО-центра было направление, там было видно что, почему… И отношение как с суррогатной матери было не очень хорошее. Ко мне несколько дней врачи не подходили вообще. У меня были боли, кровотечения… Они мне назначили кровоостанавливающее…
Владислав Корсак: Люба, Вы не вспомните, что было написано в направлении, какой диагноз стоял?
Любовь: Было подозрение на внематочную беременность.
Владислав Корсак: Если позволите, я попробую прокомментировать то, что с Вами происходило. Особенностью тех технологий, с которыми Вы были связаны, является то, что бывают редкие формы двойных беременностей. Одна беременность в полости матки, другая в маточной трубе, а это уже кровотечение, боли, жалобы…
Ведущая: Люба, Вы же сбежали из больницы?
Любовь: Да. Во-первых, у меня дети без присмотра. А во-вторых, я хотела поехать обратно в клинику, мне было страшно, что если со мной что-нибудь случится, то трое моих детей останутся без матери. Договорились о встрече с доктором, но у меня случился приступ, порвало трубу и с сильными болями на скорой помощи меня отвезли в больницу. А утром, не разбираясь, мне сделали аборт и удалили трубу.
Ведущая: А как в этой ситуации вели себя родители-заказчики?
Любовь: Они притаились, затаились как-то. Я им звонила, но они не брали трубку, я посылала СМС. В ответ — ничего, на этом контакт с ними я и закончила.
Ведущий: У меня вопрос к Константину Свитневу. Любовь имела права требовать какую-томатериальную компенсацию?
Константин Свитнев: Да, имела полное право и могла потребовать компенсацию. Но, к сожалению, когда родители и суррогатные мамы находят друг друга самостоятельно через Интернет, никто не застрахован от возникновения подобных ситуаций. И, разумеется, между Вами и родителями должен был быть заключен договор, предусматривающий все возможные ситуации, причем, желательно, заверенный нотариально. Это объёмный, не менее 10–12 страниц убористого текста документ, и этот договор надёжно защитил бы ваши права, равно как и права родителей.
Но такие договора, как правило, не заключаются, а если и заключаются, то в произвольной форме, по шаблонам, найденным в том же Интернете, или же по рекомендациям некомпетентных юристов. Даже в тех случаях, когда никто никого не собирается обманывать, люди просто не могут предусмотреть всех случаев, возможных при реализации программы суррогатного материнства.
Ведущая: Я хочу обратиться к Анастасии Мельниковой. Вы считаете, что это неразумный поступок?
Анастасия Мельникова: Я считаю, да. Просто поверить кому-то, что у нас нет закона и просто пойти на это, никак себя не обезопасив, это было неразумно. Но от отчаяния, от желания спасти своих детей, чтобы дать им лучшую жизнь, человек совершает неразумные поступки. А кто из нас их не совершал?
Ведущий: Константин, а какую ответственность несут заказчики за здоровье суррогатной мамы?
Константин Свитнев: Любая беременность сопряжена со значительным риском для здоровья женщины. В том, что касается беременности после ЭКО, это верно вдвойне. Суррогатная мать избавляет биологическую маму от всех опасностей и рисков, перекладывая ответственность за её здоровье и здоровье будущего ребёнка на свои плечи. Если договор составляется грамотным юристом, в нём обязательно должна быть оговорена ответственность родителей-заказчиковсуррогатной программы в каждом конкретном случае — осложнения после приёма гормонов, внематочная беременность, удаление фаллопиевой трубы, прерывание беременности, роды с кесаревым сечением и так далее.
И, конечно, обратись Любовь своевременно в соответствующую юридическую компанию, сейчас она могла бы потребовать выплаты всех тех средств, которые были бы указаны в договоре в качестве возмещения ущерба, нанесённого её здоровью в данном конкретном случае. Договор о суррогатном материнстве относится к договору о возмездном оказании услуг, и в этом договоре могут фигурировать любые суммы по соглашению сторон.
Ведущая: Люба сказала, что не стала заключать договор, потому что в России суррогатное материнств за деньги запрещено.
Константин Свитнев: Её просто обманули. Коммерческое суррогатное материнство действительно запрещено в некоторых странах, в частности в Великобритании, Канаде, Австралии. Но не в России. Суррогатное материнство, в том числе и коммерческое, абсолютно законно на территории Российской Федерации и законодательно регламентировано Семейным кодексом Российской Федерации, законом об актах гражданского состояния, Основами законодательства РФ об охране здоровья граждан. В частности, в последнем названном мной федеральном законе прямо говорится о том, что любая совершеннолетняя женщина детородного возраста имеет право на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона. По завершении программы суррогатного материнства суррогатная мать в соответствии с Семейным кодексом даёт своё согласие на запись родителей-заказчиков суррогатной программы в книгу записей рождений в качестве родителей выношенного ей ребёнка. И вправе получить полагающееся ей вознаграждение.
Ведущий: Скажите, а кто-нибудь в суд подавал? Есть примеры?
Константин Свитнев: Достоверной информации о судебных процессах, связанных с ущербом, нанесённым здоровью суррогатной матери у нас в России нет. Равно как и нет информации об исках родителей-заказчиков суррогатных программ к сурмамам в случае их мошенничества или же невыполнения ими своих обязательств. Сфера, как вы понимаете, очень деликатная и поэтому люди предпочитают не предавать данные обстоятельства огласке.
Зритель 1: Вопрос к юристу. Наша героиня потеряла здоровье. Может ли она через суд требовать моральный и материальный ущербы?
Константин Свитнев: В случае, если удается доказать ущерб, принесенный здоровье по вине специалиста в клинике, в которой проводили данную операцию, тогда да, конечно.
Ведущая: В той ситуации, которую мы обсуждали, когда наша героиня Люба пошла на этот шаг от бедности, то вряд ли у нее есть возможность обратиться к квалифицированным специалистам. Может быть, Вы поможете ей в этом вопросе?
Константин Свитнев: Наша компания реализует социальные программы для малоимущих, бесплатно консультирует и защищает интересы всех тех, кто стал жертвой мошенничества в этой области. Так что мы с удовольствием бесплатно защитим Ваши интересы.
Ведущая: Скажите, Анастасия, Вы вообще слышали об этом? Выносить ребенка для другого человека. В Вашем окружении были похожие истории?
Анастасия Мельникова: Я, конечно, слышала. Моя дочь Машенька родилась очень поздно, жизнь складывалась так, что я не знала, будет у меня ребенок или нет. Но, вы знаете, никогда не говори «никогда». Я попробовала родить сама. И у меня получилось, на свет появилась Маша, и как я жила до её появления, я не понимаю. Смогла ли я быть когда-нибудь суррогатной мамой? Сначала у меня был категорический ответ «нет». Но если у моих детей или, например, племянников, братьев, случилось бы такое несчастье, то ради них я бы пошла на это, я бы выносила.
Ведущая: Героиня следующего сюжета решила помочь своей подруге и совершенно бесплатно стала для её ребенка суррогатной матерью. Сегодня она ждет второго ребенка, но на этот раз ничего личного — только бизнес.
Сюжет
Суррогатная мать: У меня была идея фикс, мне это было очень интересно. Мне очень понравился первый опыт суррогатного материнства. И ещё, я понимала, что своего ребенка родить не могу. По финансовым показателям. А мне хотелось. И я начала искать заказчиков. Сначала через Интернет. Потом, меня нашла женщина, которая занимается этим в Питере. Эта женщина очень серьезная. Она работает с клиникой, работает с семьями как посредник, и все мои проблемы прекратились. На мое решение повлияло то, что мне нужны деньги, это моя работа, и я это знаю, мне нравится эта работа. Мне нравится мама, для которой я вынашиваю девочку. Она просто расплакалась, когда увидела первое УЗИ. У них будет свой собственный ребенок. Назначили роддом, в котором я буду рожать, который занимается этим. Но чисто юридически это может произойти в любом роддоме. У меня есть справка, в которой написано, что мне сделали подсадку, это ЭКО, есть родители, на этом основании им потом выдают справки. Так же подписан договор с родителями, там есть пункт о конфиденциальности. О том, что я не буду разглашать их имена. О том, что и они не будут разглашать мое участие в этой программе. О том, что я не буду претендовать на ребенка. В договоре прописано то, что я должна хорошо питаться, что я должна следить за своим здоровьем и то, что мне полагается за эту работу 15 тысяч долларов.
Ведущая: Вы знаете, что меня немножко смущает во всем этом? Так это денежный аспект. Здесь, как я понимаю, это просто бизнес.
Анастасия Мельникова: Мы видели репортаж о человеке, который говорит: «А что такого? Это моя работа. Я получила деньги». Вот этого мне не понять. Я не осуждаю, а констатирую факт. Я бы искала другие способы заработать деньги. Я своего детеныша не отдам никому, вне зависимости от того являюсь ли я биологической матерью или кто-либо другой.
Константин Свитнев: Прежде всего, суррогатная мать вынашивает не своего, а чужого ребенка. Она не более, чем няня, которой родители доверяют своего ребёнка на 9 месяцев. Это работа, почётная, ответственная, деликатнейшая, но всё же работа. Кому-то не удаётся выносить ребёнка, а кому-то это по силам. Что в этом плохого? Если некая женщина рожает одного ребёнка за другим для бездетных пар, как это, например, делает Кэрол Хорлок из Великобритании, родившая уже 9 малышей, и получает за свою работу достойное вознаграждение, то это достойно всяческой похвалы.
Ведущий: Какова цена вопроса? Вместе с медицинскими услугами, с питанием…
Константин Свитнев: Если говорить о компенсации суррогатной матери, то это в среднем от 300 до 500 тысяч рублей. Но люди могут просить и 75 тысяч долларов и трехкомнатную квартиру в Москве или в Петербурге, всё, что угодно. Если родителей это устраивает — почему нет. Дело в том, что здесь цены вопроса не существует в принципе, рождение ребёнка — это бесценный дар, каждый платит столько, сколько он может. Кстати, за рубежом, в частности в США, стандартная компенсация суррогатным матерям меньше, чем в России — 10,000 — 15,000 долларов.
Ведущая: Мы сейчас говорим, и что-томне жутковато стало. Сейчас уже ни для кого не секрет, что ребенок, плод, эта маленькая человеческая жизнь с первых дней уже воспринимает информацию, общение с родителями… Как же ему развиваться, если он изначально является товаром. Суррогатная мама не может любить, она его должна отдать. Я хочу со всеми этими вопросами обратиться к Ларисе Андреевой.
Лариса Андреева: Все эти бизнес-проблемы вокруг воплощения души — ужас. Это мое восприятие. Существует, так сказать, легенда, что душа ждет очереди на воплощение и к моменту этого акта любви и зачатия, она уже где-то месяцев десять вокруг этой красивой девушки, будущей мамы, ходит. Ну, а дальше следует девять месяцев их сотрудничества. И потом, если мужчине не дают детей, значит, Бог его за что-то карает. А если женщина бесплодна, то тоже вопрос. Может быть, так лучше для нее? Может, у нее другая программа в жизни?
Ведущая: А что же делать, если люди хотят детей? Это же их право.
Лариса Андреева: Можно так прекрасно отработать материнство. Можно быть учителем, можно помогать детскому дому, можно взять опекунство. Неужели биологический аспект так превалирует в психике. Душа-то это будет не твоя.
Ведущая: То есть Вы против суррогатного материнства?
Лариса Андреева: Да.
Ведущая: Предположим, ребенок родился, каким-то образом Вы отслеживали, как это влияет на его судьбу?
Лариса Андреева: Первый раз я увидела гороскоп 6-7-летнего ребенка ЭКО в Центре социально-психологической реабилитации дошкольного и младшего школьного возраста. И я никак не могла понять, толи что-то со мной, толи с программой, толи со звездами или с ребенком… Это были особые гороскопы.
Ведущая: Особые в каком смысле?
Лариса Андреева: Гороскоп, как говорится, неживой, он не «тикает», он не включается. Это страшно звучит. Они запрограммированы на очень четкий жизненный путь.
Константин Свитнев: Всё у этих детей тикает, это нормальные, здоровые дети, которые, кстати, как показывают последние исследования, опережают, как правило, по развитию своих сверстников. Любой «суррогатный» ребёнок желанен и любим задолго до его рождения, это материализация родительской любви.
Зритель 2: Я хочу коснуться темы любви. Рождение натуральным образом ещё не гарантия получения ребенком любви в этой семье. Примеры тому тысячи беспризорников, бегающих по России. Я считаю, что суррогатный ребенок, достигнутый таким трудом, такими жертвами будет вдвойне любим. Он не будет полуродным, он будет вдвойне родным.
Владислав Корсак: Попробуйте предположить, сколько же сегодня в мире детей рождено с помощью ЭКО? Три миллиона. Бесплодие — это болезнь, и когда общество пытается осудить врачей за то, что они вмешиваются в божье дело, тут есть лукавство. Ведь дело врачей — помогать преодолеть недуг.
Зритель 3: Вот у меня такой вопрос. По договору был запланирован один ребенок, а потом выяснилось, что детей двое или трое. Значит, что тогда, удваивать контракт или прекращать эту деятельность? И кому эти дети достанутся?
Константин Свитнев: Если договор составляет грамотный юрист, то все эти случаи предусматриваются в контракте. При рождении более одного ребёнка сурмаме выплачивается оговорённая в контракте дополнительная компенсация. Суррогатной матери переносится, как правило, 2–3 эмбриона. Вполне естественно, что примерно в 40% случаев наступает многоплодная беременность, рождаются двойни и даже тройни. Родители это знают и сознательно идут на это. Это прекрасное вознаграждение за годы бесплодия и, кстати, лучшее решение демографической проблемы.
Ведущий: Как я понимаю, суррогатная мать подписывает отказ от ребенка…
Константин Свитнев: Нет, это совершенно не так. Нельзя отказаться от того, что тебе не принадлежит. Такой порядок существует в некоторых странах, но не у нас. В соответствии с Семейным Кодексом Российской Федерации, суррогатная мать после рождения ребенка дает своё согласия на запись родителей-заказчиков суррогатной программы в книгу записи рождений в качестве родителей выношенного ей ребёнка. Но если она этого согласия не даст, то будет считаться матерью чужого ей ребёнка — со всеми вытекающими отсюда гражданско-правовымипоследствиями. Это совершенно несправедливо и противоречит самой сути договора о суррогатном материнстве.
Владислав Корсак: Здесь есть коллизия, которая связана с тем, что закон определяет — судьбу ребенка после рождения решает суррогатная мать, и она вправе оставить его себе и не писать отказ от ребенка. Таким образом, приоритет в решении за суррогатной матерью.
Константин Свитнев: В этом смысле законодательство даже в некоторых странах СНГ гораздо прогрессивней, чем наше. На Украине, в Белоруссии, Казахстане родителями ребенка однозначно признаются родители-заказчики суррогатной программы, то есть те лица, которым принадлежит эмбрион, подсаженный суррогатной матери. Суррогатная мать не вправе отказаться от передачи выношенного ей ребёнка его законным родителям.
Анастасия Мельникова: Мне наше больше нравится, чем украинское.
Константин Свитнев: Вы поставьте себя на место биологических родителей, ребёнка которых оставляет себе суррогатная мать. Как Вы думаете, это будет хорошо или плохо? К суррогатному материнству прибегают женщины в районе сорока лет, и для многих из них это последний шанс обрести собственного, генетически родного им ребёнка. Когда каждый цикл может стать последним, и другой попытки просто может не быть.
Анастасия Мельникова: Это то, о чем я сказала Любе, что я бы не решилась на это. Я бы сначала пришла к врачу, мне важно здоровье моего ребенка. После этого, я обратилась бы к юристам, чтобы обезопасить ребенка, суррогатную мать, и себя. Это мое право. И уже они мне говорят, что я должна быть готова к тому, что мама может оставить ребенка себе. И я уже подумаю. Поэтому искать по Интернету очень страшно, меня это дико напугало. Как можно было поверить кому-то, что нет закона…
Любовь: Мне так хотелось иметь дом для своих детей. Я устала просто без дома.
Ведущая: Василий, я к Вам обращаюсь как к мужчине. А нельзя было найти ещё одну работу, Вы же отец семейства, Вы же тоже несете ответственность.
Василий: Нас пятеро в семье, я работаю один, плачу за съемную квартиру около 12 тысяч, за регистрацию ещё 2 тысячи, а зарплата моя — 15 тысяч. Ещё пять я зарабатываю, дежуря по ночам. Наш третий ребенок был как «Киндер-сюрприз» и мы не могли от него отказаться. После того, как все гладко произошло, меня жена убедила, что все будет нормально, но дело обернулось так, что я чуть не потерял её. А вместе с ней и надежду к жизни, потому что я её очень сильно люблю. Это моя великая ошибка, что я согласился.
Ведущий: Владислав, а каков процент удачных случаев?
Владислав Корсак: Достаточно высокий. В лучших клиниках частота наступления беременности близка к 50 процентам.
Ведущий: Вы наверняка знаете, что многие европейские страны, в частности Германия, запрещают суррогатное материнство.
Владислав Корсак: Так общество считает, что нужно запретить. Я считаю, что не надо запрещать. В конце концов, рождается ребенок. И какое дело обществу, как эти дети появляются на свет. Это личное дело людей-участников этой программы. Каждый случай уникальный, и мы в нашей клинике уже имеем несколько десятков программ суррогатного материнства.
Константин Свитнев: Я абсолютно согласен с г-ном Корсаком, никто не вправе ограничивать естественное, неотчуждаемое право людей на продолжение рода, никто не вправе решать за них могут они иметь детей или нет, обрекая их на одинокую старость. Кому лучше от таких лицемерных запретов? И, кстати, ещё о лицемерии — хотел бы заметить, что в той же самой Германии, запрещающей суррогатное материнство ввиду якобы его «аморальности», с 2002 года легализована проституция, оборот «клубничного» рынка составляет порядка 5% ВВП.
Ведущий: Скажите, пожалуйста, каков общий портрет женщины, готовой стать суррогатной матерью?
Владислав Корсак: Мать, жена для которой очень важна семья, её благополучие. Главная черта — самопожертвование, готовность пойти на риск, для того, чтобы семье стало лучше, для того, чтобы составить счастье детей.
Ведущий: А какие требования предъявляются суррогатным мамам?
Владислав Корсак: Должна быть здорова, иметь собственных детей. Ведь риск потерять репродуктивное здоровье и лишиться возможности иметь в дальнейшем детей очень высок. История Любы этому свидетельствует.
Ведущая: А скажите, пожалуйста, что должна знать суррогатная мать?
Владислав Корсак: Мама должна знать о рисках. Это обязанность врачей, рассказать им о них
Ведущая: Мы преклоняемся перед тем, что умеют сегодня наши врачи, но все-таки врач не всемогущ. И если вдруг родится больной ребенок, что тогда?
Владислав Корсак: Здесь не нужно перекладывать ответственность. Это ответственность тех людей, чей ребенок. В любом случае, государство предусматривает возможность отказа от больного ребенка.
Ведущий: Марина, скажите, насколько тесно связано здоровье будущего ребенка со здоровьем суррогатной матери?
Марина Власова: Конечно, это связано. Потому что на протяжении всего периода беременности ребенок находится в организме суррогатной мамы. Поэтому нельзя отделить генетические вещи и вещи, связанные с вынашиванием.
Ведущий: А могут ли некоторые генетические особенности сурмамы передаться ребенку?
Марина Власова: Генетика и сами факторы генетики — это то, что передается непосредственно за счет ЭКО.
Ведущий: То есть, Вы считаете, что родители, они же заказчики, составляя этот договор, они уже не совсем родители?
Марина Власова: Конечно же, они совсем родители, но в то же самое время и не совсем. Потому что изменения, которые происходят в организме суррогатной мамы — болезни, простуды — это тоже, что составляет в будущем и возможности разного развития ребенка не только генетические, но и фенотипические, поэтому обо всем надо задумываться заранее.
Ведущая: У нас в студии ещё одна гостья, которая только готовится стать суррогатной матерью. Встречайте, Мария Куницына.
Ведущий: Мария, у Вас есть свои дети?
Мария Куницына: Да, у меня два сына, 11 и 14 лет.
Ведущий: Это будет Ваш первый опыт суррогатного материнства? И почему Вы решили стать сурмамой?
Мария Куницына: Да, это мой первый опыт. А причина довольно-таки банальна, получение определенной суммы. Я увидела объявление в нашей местной газете и меня оно заинтересовало.
Ведущий: У Вас супруг есть?
Мария Куницына: Да.
Ведущий: Вы с ним советовались?
Мария Куницына: Естественно. Он сказал: «Делай, как хочешь».
Ведущий: С кем Вы планируете работать? Самостоятельно, через клинику, через агентство?
Мария Куницына: Я увидела объявление именно агентства. Потом, когда я заинтересовалась этим и в Интернете узнала, что самой искать родителей опасно.
Ведущая: Я хочу обратиться к нашему юристу. Существует ли какая-нибудь гарантия того, что суррогатная мать останется с ребенком и ей ничего не заплатят?
Константин Свитнев: Если родители и суррогатная мать работают через солидную юридическую компанию, а не через какого-нибудь «серого» посредника, то это абсолютная гарантия успеха их программы, гарантия того, что законные интересы обеих сторон будут соблюдены. Задача юридической компании именно в том и состоит, чтобы обеспечить разумный баланс интересов всех заинтересованных сторон. Все расчеты идут через компанию. И даже если биологические родители исчезают, то суррогатная мать в любом случае получает заработанные деньги от компании.
Ведущая: То есть это страховка?
Константин Свитнев: Да, страховка от обмана, страховка от изменения жизненных обстоятельств. Интересы суррогатной матери в этом случае будут защищены. Кстати, в договоре о суррогатном вынашивании обязательно должно быть указано лицо, которое берет на себя опеку над ребёнком, в случае, если что-то происходит с родителями.
Ведущий: Мария, Вы не боитесь, что Вам будет трудно расстаться с ребенком?
Мария Куницына: До того, как я пошла на эту передачу, я не могла найти причину, объяснить себе, почему я отдам этого ребенка, не задумываясь об этом. Сейчас я поняла. Я по профессии воспитатель. И, по роду своей деятельности, мне приходится заботиться о чужих детях, как о своих. А потом, вечером, отдавать их в семью. Поэтому для меня этой проблемы не существует. И когда я буду беременна, я буду любить этого ребенка как своего.
Ведущая: Люба, Вы, наверно, помните свои ощущения, когда Вы узнали, что Вы беременны Вашими собственными детьми. И тогда, когда Вы узнали о суррогатной беременности, когда она начала развиваться. Была ли какая-то разница в Ваших ощущениях?
Любовь: Не было никакой разницы, я его восприняла сразу. Не знаю, почему, но как своего. Наверное, поэтому мне и не дано это сделать. Мне кажется, не все так легко, как Марина сейчас думает, не все так радужно…
Мария Куницына: Да, возможно возникнут какие-то проблемы. Когда они возникнут, тогда и придет их решение.
Ведущая: Главное, чтобы Марина не совершила тех ошибок, которые привели Любу в такую ситуацию.